Вирус тьмы, или Посланник [= Тень Люциферова крыла] - Василий Головачев

— Я же говорил — зомби! — проговорил Такэда, отчаянно сражаясь со старцами, пытаясь приблизиться к другу. И в этот момент из леса на дорогу высыпала целая стая медведеподобных созданий — особей пятнадцать — и молча набросились на «калик» с посохами. Морды, передние и нижние лапы у них были медвежьи, но туловище сверкало перламутровой чешуей. И в лапах каждый держал самый настоящий шестопер! Первый из них метнул свое оружие в старика метров с тридцати, выбил посох из его рук, и только тогда старец упал, словно у него кончились силы.

Бой длился не больше минуты. Часть старцев бежала к болоту, часть осталась лежать на дороге, а остальные — человек двадцать — вдруг начали втягиваться один в другого, словно голографические призраки, пока не соединились в одного человека! Оглядев поле боя, старик с огромной быстротой подбежал к поверженному предводителю, упал на него и слился с ним в одно целое. Предводитель вскочил, словно живой, схватил посох, глянул на подтягивающихся к нему медведей и гигантскими скачками понесся к болоту, на ходу вбирая в себя оставшихся в живых убегающих членов отряда, исчезая в тумане.

Никита и Толя стояли, оторопев, опустив руки, оглушенные случившимся, и пришли в себя лишь от жеста одного из медведей: чисто человеческим движением тот поднял лапу и помахал друзьям, словно приветствуя и одновременно прощаясь. Затем все медведи отвернулись от людей и с тяжеловесной грацией исчезли в лесу. Как призраки. Словно их и не было. Ни топота, ни хруста, ни шороха…

— Кто это был? — сиплым голосом спросил Такэда.

— Человек-взвод, — ответил так же сипло Никита. — Вернее, существо, способное к пространственному копированию.

— Я о медведях.

— Какая разница? — пожал плечами Никита. — Кто бы ни был — лишь бы друг. Это Порубежье, граница равновесия темных и светлых сил, которую стерегут и те и другие. Медведи в чешуе — наши ребята. Спасибо им, прибыли вовремя, вряд ли диморфант выдержал бы еще один разряд посоха… впрочем, не посоха вовсе. Где-то в памяти у меня есть «запись», что это такое. Вспомню — скажу.

Сухов поднял голову. В вечереющем небе неустанно парила кругами черная точка — не то орел, не то гигантский ворон.

Друзья умылись в ручейке неподалеку от дороги, успели пройти с километр, пока окончательно не стемнело, и устроились на ночлег в сосняке, приказав диморфантам стеречь каждый шорох и будить хозяев при любой явной и неявной опасности.

Река была как река: широкая, метров двести, и глубокая, с медленным течением, прозрачная, почти без водорослей и пятен цветения; ничто не говорило о причинах, позволявших дать ей название — Огнь-река. Веяло от нее прохладой и спокойствием. Но аборигены не присваивали названия зря, всегда привязывая их к конкретным свойствам объекта или чертам характера, если речь шла о человеке. Не могли они ошибиться в данном случае.

Приглядевшись повнимательнее к реке, Никита вдруг сделал неожиданное открытие: вода текла в обе стороны сразу! То есть точно по ее середине проходила невидимая граница, по сторонам которой течение действительно было направлено в противоположные стороны.

— По-моему, ты прав, — заявил Такэда, понаблюдав за поверхностью реки, и присел на взгорок, вытянув ноги.

В поход они вышли еще на рассвете, проспав часов семь «аки младенцы», но к реке дошли без особых приключений только к полудню, изрядно устав.

— Как будем переправляться?

Никита не ответил, бросая в воду камешки и наблюдая, как они мгновенно идут ко дну. Поразмыслив, он сорвал травинку, опустил на воду и с удивлением убедился в том, что травинка утонула так же быстро, как и камень. Та же участь постигла и сухую ветку, и кусочек древесной коры: вода не держала на себе даже пушинки!

— Вряд ли нам помогут переправиться и плащи Ягойой, — хмыкнул Толя, заинтересованно следя за манипуляциями танцора. — Река — не болото, да еще с такими свойствами. Может быть, это и не вода вовсе, а какая-то сверхтекучая жидкость?

— Пахнет как вода. — Никита окунул палец в воду, глянул на эрцхаор и лизнул палец. — И вкус как у воды, но очень холодная.

Он подумал и прилег рядом с инженером.

— Знаешь, меня давно мучит вопрос, — признался тот. — Почему нас до сих пор не настигли боевики ЧК? Если Праселк, или кто он там, их агент, как и эти старцы, и Ягойой, и сотня других в зоне Мировой Язвы, то ЧК давно знает, где мы.

— Праселк — не агент ЧК, ты же знаешь, а всего лишь проекция игвы Дуггура, причем вполне автономная, самостоятельная.

— Может, эти старцы — тоже чьи-то «проекции»? Квазижизнь, так сказать?

— Тральщики ЦРУ могут быть кем угодно: людьми, зверями, деревьями, механизмами, роботами, сгустками энергии, нет смысла исследовать их физическую сущность.

— Хорошо, не буду. Но если Праселк — тот, о ком нам говорили, то будь уверен: Дуггур настоящий знает, где мы, и уже продумал, как нас уничтожить. Он должен понимать, чем грозит допущение Посланника к оружию.

Никита задумался, с неохотой признался:

— Может, ты и прав. Кстати, а чем был вооружен прежний Посланник?

— Он не был человеком и вообще гуманоидом, поэтому аналогию подобрать к его оружию трудно. Я не могу даже назвать его: меч, копье, пистолет, лазер, знаю только, что оно останавливало абсолютно все физические процессы любого объекта, которого касалось, в том числе и движение электронов в атомах.

— Разве такое возможно?

— Много чего возможно, друг Горацио, что нам и не снилось. Как же мы все-таки переберемся на тот берег? Реку даже переплыть нельзя.

— Придется выходить из-под скорлупы. — Никита имел в виду экран диморфанта. — Хотя это риск двойного пеленга. ЦРУ по магивсплеску могут запеленговать меня в течение минуты и даже определить наши координаты в данной местности, а кто-нибудь из игв, отвечающий за контроль Веера, обнаружит меня в эйдосе.

— Тогда не рискуй.

— Попробую проделать это быстро, в «игольчатом» контакте.

Сухов уселся на землю в позе лотоса, сосредоточился, ушел в свое глубокое подсознательное «я», согласуя биоритмы, дыхание и мышление в единый поток. Плечо со звездой Вести заныло горячей пульсацией крови, чьи-то невидимые пальцы проникли в кожу, кости черепа, сняли и то и другое, освободили мозг, который заклубился вихристым, искрящимся, пульсирующим облаком, готовый взорваться от любой отвлекающей мысли. Звезда Вести вспыхнула на плече огнистой болью, струйкой протекла по шее, влилась в облако мозга, и тот мгновенно расширился, обнимая планету, Вселенную хрона, весь Веер…

Такэда наблюдал за другом с любопытством, но с изрядной долей тревоги, невольно напрягался сам, словно от его усилий зависел весь успех дела. Долгих четверть часа ничего не происходило — Сухов настраивал органы чувств, как музыканты оркестра — инструменты. Затем на Толю повеяло свежестью и холодом, кто-то тихонько заглянул к нему в голову, провел множеством пальчиков по нервным узлам и умчался дальше, оставив после себя ощущение сдавливающей голову невидимой шапки. Такэда пошевелился, дотрагиваясь до волос, но «шапка» движений не стесняла, это было всего-навсего пси-эхо заработавшей экстрасенсорной системы Сухова.